Улицы и набережные были верно, оценены как элементы, делающие реальностью пространственное единство городского организма. Но слишком уж однозначно связывалась с ними сама идея городского ансамбля. В передовой статье журнала «Архитектура СССР» (1935, № 8) подчеркивалось: «Реконструировать город, нашу стихийно развивавшуюся старую Москву,— значит в первую очередь переделать улицы».
Сложность системы городских пространств уходила из поля зрения, а сами улицы трактовались как коридоры, обрамленные непрерывными стенами торжественных фасадов.
Не будем забывать и о том, что над мирной жизнью 30-х годов все ощутимее нависала военная угроза. Ее приближение заставляло ограничивать размах созидательного творчества, откладывать то, что казалось необходимым и неотложным.
И, тем не менее, было сделано многое, очень многое. Большую ценность для градостроительной культуры — не только советской, но и общемировой — имели уже сами идеи генплана 1935 г. Он стал эталоном для градостроительных мероприятий во всей нашей стране; его принципы использовал крупнейший
градостроитель Великобритании П. Аберкромби, создавая план послевоенной реконструкции Лондона; к нему обращались многие.
Важна была не столько даже радиально-концентрическая структура, сколько принцип развития, органично соединяющего старое с новым. Да и для преобразования Москвы за немногие годы, остававшиеся до раннего утра 22 июня 1941 г., первого утра войны, было сделано очень многое. Именно тогда возникли черты современной столицы мирового значения, основа того мажорного образа, которым Москва теперь обладает.
